Нет, мы не лайнера ждем для круиза.
Мы с Вами ждем 163-ий ОМ.
Не открывайте свой рот, Луиза.
Вы же не сом.

Жизнь, дорогая, полна трюизмов.
Время дробится, как луч в трюмо.
Свет, преломляясь в стеклянной призме,
ОМ превращает в малютку МО.

МО, отражаясь и радуя зренье,
выглядит менее шлюпки, но
шлюпка по мере ее преломленья
выглядит менее, чем зерно.

Зерно в свой черед преломляется в водку.
Водка делится вся на три,
что превращает в подводную лодку
лайнер со всеми, кто там внутри.

Человек, может быть, есть гораздо боле,
нежели морж, но лишенный ласт,
он, обладая свободой воли,
в лодке являет собой балласт.

Вот потому - воплощенье слуха -
он, забившись в уютный трюм,
словно Иона, склоняет ухо
к шуму винта и жует изюм.

Нет, дорогая, я Вас не пугаю,
так что, напрасно Вы морщите нос.
Я сожалею сейчас, дорогая,
только о том, что Вы не матрос.

Вообразите себя в тельняшке:
как это все облегает грудь,
как за бортами бегут барашки
волн, и в кильватере плещет ртуть!

Вы бы забыли свои капризы.
Словно при виде речной косы,
у капитана при Вас, Луиза,
стали бы дыбом вставать усы.

Впрочем, и он ничего не значит.
Вы для любого желанный приз.
Это о Вас, дорогая, плачет
некто по имени О.Маркиз.

Рыбы молчат, но отлично слышат,
покуда из них не наделают шпрот.
Вот потому они бурно дышат
на суше. Луиза, закройте рот.

Я понимаю: Казань - Печищи
сакраментальный для Вас маршрут.
Кроме Печищ дыры почище
есть, но мы проживаем тут.

Тут вдалеке суеты столичной
мельница мелет зерно губой,
красной, кирпичной, весьма отличной
и восьмигранной дымя трубой.