Бывает так, что совершенно разные места и даже страны внутри твоей жизни оказываются накрепко связанными. Какие-то герои врываются к тебе, смешивая всё – расстояния, времена и людей. Так однажды ко мне, ничего не подозревающей и мирно греющейся на камушке в узбекском городе Маргилан, ворвался мой герой с Балкан – Александр Македонский.

– Вот и он, вступив в город, отдыхал именно на этом месте, – сказал мужской голос откуда-то сзади. – Это ты ищешь Мушкиль Гуши?

Время от времени я с упоением путешествую по пространству, некогда называемому Туркестаном, в поисках Культурного Героя, собирая то здесь то там диковинные сказки. Так в некоторых дальних кишлаках я слышала о злых духах – Ленине и Фрунзе, бросавших с неба бомбы и похитивших в 40 вагонах золото Самарканда и Бухары, или о страшной гибели узбекских коммунаров, сделавших зиарат Ленина, т.е. посетивших Москву с целью поклонения Красной Площади...

Но по большей части сказки встречаются светлые. И Мушкиль Гуша – моя путеводная звезда – счастливо сопровождает меня. Мушкиль Гуша или Мушкул Кушод – Помощник в Беде, и многие люди обязаны ему своим спасением. Существует огромное и нескончаемое собрание историй о вмешательстве высших сил в дела наши земные. Мушкиль Гуша носит черты культурного героя и святого, и имеет целый ряд персонификаций – это может быть Бессмертный Зелёный Святой Хызр, и Хазрат Али зять Пророка, и тётушка Бахауддина Накшбанди, или даже Дон Кихот, а также наш Герой – Александр Великий.

Пашшо Искандар Румийский Зуль-Карнайн оставил ярчайший след в мире. Есть, существует известная легенда о том, что где-то в течении Сыр-Дарьи или Пянджа Александр спускался в подземные пещеры к источникам живой и мёртвой воды. Там он встретил Хызра, говорил с ним и, не испив воды, дарующей вечную жизнь, вернулся на землю, где вскоре заболел и умер во всём блеске и величии своей славы. Видела я в Афганистане и двухметрового гиганта-красавца с голубыми глазами и ячменными кудрями – потомка армии Александра Великого, который раз в год спускается с гор на поклонение в Голубую Мечеть, но это другая история.

Не только в Египте, но и в Узбекистане, и в Афганистане мне показывали стены старых Александрий и уверяли, что умер и по завещанию похоронен Император (или его несметные сокровища) под руслом Сыр-Дарьи. Якобы в стародавние времена, чтобы сохранить тайник от разграбления, было отведено русло реки, и был построен подземный город-сокровищница. А затем река вновь пошла поверх, храня тайну и смывая кровь – как строителей города, так и палачей их палачей. Многие контрабандисты и искатели приключений свято верят в это. Вот и я, теряя тапки, а порой и разум от страха, лезла в очередной подземный ход. Наконец мне повезло. Выйдя на свет, мой проводник протянул чёрный камень: – Это палец Зуль-Карнайна! Возьми и храни как святыню!

Камень как камень, по форме действительно напоминающий палец, долго валялся в моей косметичке рядом с сирийской синей сурьмой и какими-то лёгкими опиумиатами, по заверениям их подаривших, помогающими также при поносе. Но вот однажды я прочла у Ибн ал-Джаузи: «У индийских правителей существовал обычай в знак заключения союза отсекать себе палец; а у него скопилось много таких пальцев». И тогда я задумалась: вполне может статься, что я имею доверенность на владение маленьким индийским княжеством.

– Так что же Балканы? – спросит нетерпеливый читатель. И тогда я, затянувшись своей маленькой персидской трубочкой, продолжу.

Однажды в маленькой лавчонке, в восточной части Стамбула, по русскому обычаю попивая неразбавленную ракию, я беседовала с друзьями друзей моих бухарских торговцев коврами. Наша светская беседа по большей части касалась русских императорских фарфоровых заводов, китайскими подделками которых бойко торговали мои новые друзья. Конечно, судя по страшным рожам, благовидная торговля коврами и фарфором была лишь вершиной айсберга или, скорее, соломой, под которой эти достойные потомки пиратов Порты или Ходжи Насреддина вершили свои дела. Контрабандисты знают толк не только в подделках, но и в реальных вещах. Именно они дали мне рецепт волшебного балык-супа и сказали, что первое место, куда должна ступить моя нога на Балканах – это старая афганская текия.

Знаменитая афганская текия в Стамбуле! Об этом я и мечтать не могла! Вот уже 20 лет никто не мог найти её! Однажды она просто исчезла, как исчезли Итиль или Троя.

Мы с моим спутником, переправившись на пароме через Босфор, сменили пару такси, водители которых упорно отказывались понимать схемы, написанные на обрывке счета ясным турецким языком, прежде чем нашли старую мечеть, которая должна была служить нам ориентиром. Место было хоть и не туристическим, но бойким, как и все места в Стамбуле.

Мы несколько раз обошли весь квартал и так же несколько раз переспросили название старинной мечети. Наконец сомнений не было – текия могла находиться только за высокой глухой стеной с двумя воротами. Но, увы, ворота в стене были накрепко закрыты, и даже совершенно невозможно было разглядеть что-либо за ними. К удивлению прохожих, не желая смириться с очевидным, я долго стучала в истерзанные временем доски. Мы устали, было жарко и хотелось пить. Не зная турецкого, я неожиданно для самой себя, на афгани обратилась к старику, сидевшему на углу на скамеечке рядом с уличным лотком: – Салям, атта, бите, якке галос об. – Салям, дочка. Афгани? – Да, афгани текия, будь она неладна, где?

И старик махнул рукой в сторону захламлённого пустыря, расположенного среди стандартных стамбульских пятиэтажных хрущёвок, каких-то дымящих заводов и фабрик. Платя дань краями нашей одежды, мы пробирались среди растительных и механических шипов, через горы старых полосатых матрасов, которые в ответ стреляли в нас своими пружинами. Лаяли бродячие собаки. Позже мой цивилизованный спутник признался, что он решил – на солнцепёке я сошла с ума когда принялась раскидывать гору панцирных сеток и кроватных спинок, преграждавших мне путь к уже замеченному лазу в стене. Моё белое платье стремительно меняло цвет, но мой безумный фанатический приступ удался – хоть лаз был узким, мы с трудом протиснулись в него.

И нас обступила тишина. Игра света и тени. Лишь постепенно начали проявляться звуки, цвета и запахи волшебного сада. Щебет птиц. Зелень огромных тутовых деревьев и запах лип. Прозрачная прохлада ручья. Текия была разрушена, осталась лишь одна голубая стена с михрабом и большими окнами, до щеми в сердце неожиданно напомнившая Тарханы. Ступать приходилось очень осторожно. Казалось, время остановилось. В центре стояло большое гранатовое дерево; по странному ли капризу природы, или по обычаю этого мистического сада половина дерева цвела, в то время как другая уже тяжелела спелыми плодами. Не было никого. Хотя люди ушли из сада, работа продолжалась. Несколько ульев, выкрашенных голубой краской, стояли здесь в саду на самом краю Балканского полуострова, и пчёлы делали мёд.