Первое впечатление о Венгрии – поездка на автобусе «Икарус». Возвращение из армии старшего брата, служившего там. Его «заграничные» словечки «гаштет», «драбант», «сервус» (друг), «херете» (здравствуйте!). Рассказы об увольнительных и самоволках в Секешфехерваре. А главное – несколько жвачек со вкладышами-комиксами про похождения Дональда Дака, пластиковый пакет с изображением группы «АББА» и бутылка настоящего «Оранжа». Распитие «Оранжа» было растянуто на две недели. Жвачки поминутно доставались в школе из кармана, но оставались неприкасаемыми в течение трёх месяцев. В пакете носились учебники до тех пор, пока он не истрепался в клочья. Венгерские солдатские байки и словечки от брата употреблялись в лексиконе до тех пор, пока не «избились» и не надоели всем окончательно. Надо ли говорить, какую зависть испытывал я к себе со стороны моих сверстников всё то время, пока обладал этими сокровищами.

Затем был Кубик Рубика... И вот, наконец-то, нелепо и совершенно случайно…

Мы тыкались в стекла аквариума аэропорта в Будапеште, как пёстрые безмолвные рыбы. Снующий снаружи по своим делам обслуживающий персонал аквариума не обращал на нас никакого внимания. По необъяснённым причинам случайная пересадка. Восемь часов ожидания следующего авиарыбовоза и два часа лёту прежде чем нас выпустят на волю в теплое Средиземное море на Кипре где-то в районе Пафоса. В аквариуме особенно ощущаешь, как медленно, со скоростью всего лишь 1 669 километров в час, вращается Земля вокруг своей оси. И надо бы осознать, что это и есть одна из реперных точек судьбы. Но меня всего несколько часов назад зачерпнули из другого аквариума, в котором много лет выращивали в теплой воде советского социума при полном штиле, среди таких же, похожих друг на друга, как капли воды, бессловесных гупёшек.

Без секса, жвачек, «Оранжа» и пластиковых пакетов с «Аббой».

А ведь именно меня она выбрала из всей огромной стаи «рыб», сонно плавающих в скуке аэропорта. Она всего лишь спросила, как позвонить в Албанию. Но почему-то назвала своё имя и сказала, что там у неё родственники, которые не знают, где она находится. И я, конечно же, сразу понял по её удивительно красивым глазам, в которых увидел невероятную тревогу и боль, что ей нужно нечто большее, чем позвонить по телефону. Изящная, хрупкая и беззащитная девушка с длинными черными волосами до талии нервно сминала тонкие пальчики, держа руки словно в мольбе. Она искала защиты. Быть может, хотя бы просто участия. И именно у меня. Но маленькое, подленькое советское подсознание… «Сорри! Ай доунт ноу». О трагических событиях в её стране я знал только из газет и телепередач.

И я, конечно, не знал, как позвонить в Албанию. Но я должен был тут же прижать её к себе, погладить по прекрасной головке, приласкать, согреть, а затем поставить на уши весь аэропорт, во что бы то ни стало дозвониться до её родины, отказаться от полета на Кипр и купить два билета до Албании. Вместо этого я провожал взглядом потерявшую только что быть может последнюю надежду девушку с сутулившейся от печали фигуркой…

– Что с тобой случилось? – спросил подошедший Поль. – Ты словно похоронку получил.

– Так и есть. Я только что своими руками задушил чувство…

Ничего не понявший товарищ потащил меня в бар коротать долгие восемь часов.

– Раз уж нас сюда занесло, стоит приобщиться к здешней культуре. Предлагаю начать с приобщения к культуре пития. Здесь в баре есть местная сливовая водка. К ней на закуску предлагают гуляш и салями.

– Палинка, мистер! Отличный напиток для тех, у кого есть совершенно свободных восемь часов, – выскочил из-за прилавка бармен-венгр в ментике, украшенном шнурами и позументами. – Рекомендую тысячу миллилитров на двоих. Таким образом, на каждого получается по пятьсот миллилитров. Если разделить 500 миллилитров на 50 грамм, то получается 10 рюмок. 8 часов ожидания делим на 10 рюмок и получаем необходимую скорость распития – 1 рюмка каждые 48 минут. Длина экватора – 40 075 километров. 8 часов – треть времени оборота Земли вокруг своей оси. Таким образом, Вы с товарищем имеете возможность преодолеть расстояние в 13 358,33 километра (8 часов) всего за десять рюмок. Если разделить 8 часов (13 358,33 километра) на десять рюмок, то расстояние между каждой рюмкой получается равным 1 335,83 километра. 1 рюмка за 48 минут равняется скорости 27,83 километра в минуту.

Как настоящие русские ездоки, мы уже на второй рюмке (2 671,66 километре) поняли, что такая скорость для нас унизительно мала. Земля вокруг Солнца несётся и вовсе со скоростью 29,80 километров в секунду, то есть делает в минуту 1 788 километров.

Мы решили максимально приблизиться к планетарным масштабам, чтобы достичь космического равновесия, и взяли ещё 500 миллилитров.

На 3 671 километре (с поправкой на 500 миллилитров) я стал рвать на себе рубаху.

– Понимаешь, Поль, я должен был проявить импровизационность Чардаша и опереточную лёгкость Кальмана. Ведь я же сразу понял, что это она – та самая. Чёртово совковое воспитание… 5 000 уже прошли. Наливай!

Крепка, чёрт, эта их Палинка. Я теперь знаю, откуда в русском языке взялось слово «палёнка». «Палёная» водка означает, что она изготовлена не из зерна пшеницы, а из чего-нибудь другого. Например, из сливы…

– А вот слабо пойти и найти её прямо сейчас. И познакомиться. И пригласить её к нам за столик. А давай увезём её с собою на Кипр! – подзадоривал меня Поль.

– А вот пойду и найду. – вскочил я из-за столика и впервые почувствовал покатость планеты.

Не менее пятисот километров метался я по аэропорту в поисках Ланы. С надеждой брал за плечи похожих на неё девушек. Всё напрасно. Видимо, ей всё-таки удалось выпрыгнуть блестящей рыбкой из этого тесного резервуара. Где она теперь? Летит против направления движения Земли в свою столицу с тревожным названием «Тирана»? С трудом преодолевая последние 50 километров до нашего столика, грустный, я всё яснее ощущал размеры нашей планеты, её соотнесенность с другими космическими телами во вселенной и её всё увеличивающуюся покатость. Казалось, что стоит лишь чуть-чуть потерять равновесие, как сразу скатишься куда-нибудь на Юг, на Север, на Запад или на Восток. В кресле кают-кампании нашего космического корабля почувствовал себя увереннее. Шестая рюмка полёта.

– Знаешь, Поль, я, кажется, понял, что Кубик Эрне Рубика – это такая венгерская модель глобуса, которую он изобрёл, путешествуя, как и мы, при помощи сливовицы. Согласись, что этот Кубик очень похож на Землю, расчерченную на квадраты параллелями и меридианами. Глобус Рубика гораздо более устойчивый. Им очень удобно пользоваться в такой ситуации, как наша. А главное достоинство заключается в том, что, если захотел, к примеру, чтобы Албания была прямо здесь и сейчас, то покрутил туда-сюда грани – и вот тебе Тирана прямо вплотную с Будапештом. Проходишь себе всего лишь через терминал аэропорта и преспокойненько встречаешь свою Лану с букетиком альпийских фиалок.

Поль привстал с кресла, чтобы проверить мои размышления о покатости Земли и целесообразности модели Рубика, и ему передались мои планетарные ощущения.

– О! Чувствуешь, как земля уходит из-под ног? Вот щас стоит только ещё чуть-чуть прибавить скорости и всё – трындец, полная невесомость. Хошь продемонстрирую?

– Наливай!

В ушах зазвучала музыка сразу двух Штраусов. Сначала, в момент нашего выхода за пределы Солнечной системы, торжественные трубы Рихарда. Затем – полная невесомость под вальс Иоганна-младшего. Наша космическая одиссея приближалась к своему апогею в самом удалённом земном апексе.

– Слушай, а ведь теперь 2001 год! –восхищённо расширил глаза Поль. – Будущее наступило. Всё сбывается. Фантастика! Вот тебе и Стенли Кубрик с Кубиком Рубиком. Мистика! Ну, как говорил Заратустра, меж шестою и седьмой – промежуток небольшой. За Австро-Венгрию, Германию и Албанию! Короче, – за Балканы!

Поль стал напевать вальс «На прекрасном голубом Дунае», чтобы было легче скоротать оставшиеся 15 000 километров. К столику тут же подошли цыгане с гитарами, и гибкие цыганки стали пританцовывать под музыку, размахивая своими яркими юбками.

– Падам, падам, падам пам-пам… Представляешь, мы употребляем глагол «летим» только тогда, когда перемещаемся на воздухоплавательном аппарате. А на самом деле мы летим постоянно, с самого момента зачатия. И, если бы мы с самого начала осознавали это, то не лишали бы себя такого прекрасного ощущения всю жизнь.

– Ну ты-то уж точно всю жизнь летишь. Такую девушку упустил, – съязвил Поль.

– Нет, ну правда. Координаты, вроде бы, всё те же – где-то между 46 и 48 градусом северной широты и, примерно, между 16 и 23 градусом долготы. Константу градуса крепости горючего тоже не меняем. При этом горючее, заметь, на исходе. – повертел я бутылкой перед его носом. – На спидометре уже около 30 000 кэмэ. И полная невесомость. Значит, она всё-таки вертится, как сказал Галилей. И мы вместе с ней. И этот полёт, по сравнению с этими… – саркастично обвёл я глазами аэропорт, подняв руки кверху, – … всего лишь блошиные прыжки. А ты знаешь, к примеру, какой длины полуось у этого, с пызлення скать, колеса? – нарисовал я в воздухе круг кусочком гуляша на вилке.

– Не знау.

– 6 356,9 километров. Мы с тобой застряли в щели протектора как раз между выступами – Карпатами и Альпами. А моя маленькая Лана тоскует сейчас где-то у попавшей в протектор капельки под названием «Адриатическое море».

– А знаешь, кто на Руси изобрёл глобус? – спросил Поль.

– Не-а.

– Бабушка с дедушкой. Они там по сусекам поскребли, по амбарам помели и испекли глобус. Представляешь, какой классный? Оторвал ломоть, ам – и нет Хазарского Царства. Еще отломил, хрясь и – гуд бай, Америка!

Лангольеры сумерек за окном уже выедали чёрные дыры пространства и времени вокруг аэропорта. Вокруг нас постепенно исчезали люди. Оставались лишь те, кто впал в анабиоз. Их время замерло, и занимаемое ими пространство оставалось неизменным.

– Ну что? Продолжим ускорение? – предложил Поль, приподнимая бутылку.

– Пжди! – остановил я его, опасливо озираясь по сторонам. – Тут нужно всё точно рассчитать. Если ты превысишь скорость движения планеты, произойдет временной сдвиг, и ты исчезнешь, как и все остальные. Я понял. Это лангольеры сожрали мою Лану, как только мы начали ускоряться. Мы все в брюхе монстра. Все, кого уже переварили, попадают в кишки терминалов, затем – в капсулы самолётов. А там уж – куда Бог пошлёт. Нас никак не могут переварить, потому что мы постоянно и, видимо, правильно закусываем.

Луна с любопытством разглядывала нас сквозь стёкла аквариума с ехидной усмешкой на роже. Казалось, что стоит нам только покинуть резервуар, как она набросится на нас и слопает.

– Я знаю почему собаки воют на Луну, а не, скажем, на Солнце. Луна им ближе. Всего – 384 400 километров...