Март пришёл в сопровождении жутких знамений: землетрясения с невиданной, чудовищной магнитудой сотрясали целые страны,
по океанам гуляли разрушительные цунами, наводнения заливали города, там, где люди никогда не видели снега, теперь
бушевали снежные бури, а от Антарктиды откололся гигантский айсберг. Наконец, земная ось сдвинулась на несколько сантиметров.
Словом, тёмная материя лезла из всех щелей, мир рушился, и за всем этим без сомнения стоял Плёнкин со своим мерзким рылом.
Но он не замечал всех этих катаклизмов, катастроф и стихийных бедствий, хотя он один мог
встать на пути тёмной материи, хотя он должен был остановить разошедшегося не на шутку Плёнкина. Его занимало совсем другое –
он ждал снегирей. И самое главное – чему никогда не поверили бы те, кто знал его по обе стороны Добра и Зла – он перестал
ждать Весеннего равноденствия, он перестал даже думать о нём. Он думал только о снегирях, которые в ту весну почему-то
не прилетали.
И вот однажды ночью сквозь космические шорохи и гул спящего города он разобрал слова,
обращённые к нему, глухо прозвучавшие слова какой-то забытой, какой-то зловещей песни: – И летят снегири, и летят снегири...
Он не мог понять – что значат эти слова, какой смысл они несут, может быть это снова, как десять лет назад, прозвучал призыв
выйти из дома и начать громить: разбивать витрины, переворачивать скамейки во дворе...
Утром снегири не прилетели.
Свой первый август в Петербурге (тогда ещё Ленинграде) он провёл на проспекте Металлистов вместе с Гусеницей.
Потом он часто и подолгу жил в самые разные времена года и в самых разных местах Петербурга, но всегда ему казалось,
что сейчас – август, даже если где-нибудь в Басковом переулке стояла настоящая и мучительная полярная ночь. Так вот
в тот самый первый август в городе было много ос, и они досаждали всюду: в летних кафе, в троллейбусах, и люди вдруг
начинали яростно размахивать руками, пытаясь отогнать бесцеремонных перепончатокрылых. А Гусеница тогда ещё очень
плохо видела (это сейчас, после того как она сделала операцию, она видит всё), она не видела ос, этих любимиц
Жана Анри Фабра, она видела только как люди размахивают руками и тогда, доверительно наклонив к нему голову,
она удивлялась шёпотом: – Сколько здесь сумасшедших...
