Видом суккубы невзрачны, взгляд пристёгивается к ним, как пуговица, схваченная капканом петли. Попробуешь отвести его – и скорее глазное яблоко
выкатится из лузы. Напоминают они то ли состарившихся девочек, то ли восковых кукол из витрины парикмахерской. Носы их приплюснуты, глаза раскосы,
и всё лицо как будто пришпилено булавками на несоразмерно большой для него череп. Ростом суккуб едва до плеча среднему человеку, так что при взгляде
его спина разом сгибается, а суккуб глядит снизу вверх, зрачки у него мутные, с нетвёрдым рваным контуром, и ведут прямо внутрь головы, наполненной
густой чернильной тьмой. Кажется, прошла уже вечность, а ты всё ещё глядишь в эту тьму, чувствуя, как она медленно просачивается в твоё тело,
отнимая по частям его подвижность и животное тепло, ты не можешь пошевелить даже кончиком мизинца, а суккуб от этого напротив, распрямляется, вытягивается,
суховатая кожа его, напоминающая морскую губку, делается влажной и мягкой. Так он преображается в существо, приятное твоему воображению, и одним движением
мысли ты можешь прибавить к нему любую черту. Всё это суккуб унесёт с собой, когда улизнёт под землю, начисто стерев из твоей памяти всё то, что ты ему
отдал против собственной воли. Так неприкаянны люди, пережившие встречу с суккубом, точно из них вытащили пружину, приводящую в движение механизм жизни.
Те, живые, другие, что-то ищут, взгляд их тщательно обшаривает ландшафт в поисках радости – эти не ищут ничего, а как будто бы всё пытаются что-то
вспомнить. Погружённые внутрь собственной души, тщетно пытаются они отыскать в ней образ, по карте которого смогли бы найти себе путь во внешнем мире,
но там его нет. Но где же он тогда? Преображённый, содержится он внутри суккуба, точно в темноте его пустого тела-бутыли зажгли волшебный фонарь и тени
пляшут по стенкам, перетекают, резвятся, радуются, проклятые бабочки.
«Где моя душа», – вопрошает человек, или вернее – «душа моей души куда сокрылась?» Душа его души резвится с другими душами внутри проклятого суккуба.
Если изловчиться, если подкрасться, если подобраться к суккубу сзади, пока он занят очередной жертвой, и ударить со всего размаха молотком по затылку,
то череп треснет, как глиняный горшок, и освобождённые души разлетятся в разные стороны, затрепещут, забьются в стекло, силясь выбраться. Только
трудно изловить суккуба, он осторожен, его ухо навострено против всякого случайного шороха. Оттого и не много находится охотников. Другие же вздумают
суккуба пересилить, душу души своей не отдать ему, а, напротив, перелить в себя множество других. Этим нужно много удачи: слишком слаб человеческий
взгляд против взгляда суккуба. Поражение же слишком ужасно, да и никто этих хитрецов в случае неудачи жалеть не станет. Скажут: «пропащий совсем
человек, если взялся за такое ремесло», ведь всякий с детства знает – кого ловит чёрт, тот ещё может искать защиты у Провидения, но кто сам отправился
охотиться за чертями, тому и Провидение не помощник. И отворачиваются, пряча глаза, точно тот и сам стал заразным.
ФОРМА
«Обучение – род притворства. Главное не прерывать процесс ни на секунду. Спустя долгое время притворяться уже не нужно, это станет тобой. Не ты,
подчёркиваю, а тобой. Человек – пластичная масса для разного рода форм, они существуют поистине, человек же лишь отчасти. Главное, хорошо притвориться.
И в какой-то момент претворишься в ту или иную форму. Выбирай форму тщательно, она пробудет с тобой долго, иногда всю жизнь. Ты можешь захотеть её сменить,
но упорство формы таково, что она будет сопротивляться и может погрести под собой тебя. Поэтому выбирай форму как следует. И лучшая из форм может
причинить зло человеку».
НАДГРОБИЯ
Надгробия эти неизменно смущают туристов своей фривольностью. Покойники, изображённые во цвете лет, возлежат в ленивых и вальяжных позах, выставив
животы и груди, изгибая бёдра, имея на лицах мечтательное или же кокетливое выражение. Двойные надгробия, предназначенные для супругов, венчают фигуры
их владельцев, сплетённые в объятьях, подчас совсем нескромных. Дети играют фруктами или игрушками, или сосредоточенно сосут палец, или лукаво ухмыляются,
поглядывая на гостей. В этом оргиастическом беспутстве мрамора содержится самый недвусмысленный приглашающий намёк в сторону живых, которые глядятся
бледными и вялыми, ещё не до конца завершёнными заготовками. Веселящаяся плоть камня подзуживает их, обманывая и пугая.
МАСКИ
Носят маски, довольно реалистически изображающие лица владельцев. Наподобие посмертных, начиная приблизительно с четырнадцати лет (этот возраст они
считают границей зрелости). Меняют в среднем каждые семь-восемь лет. Недопустимым считается носить маску устаревшую, или приукрашивающую истинный облик,
или употреблять чужую маску (такое поведение подобает лишь тому, кто намеревается совершить преступление, тот же, кто, не имея в мыслях преступления,
всё же вздумает зачем-либо употребить чужую маску, считается умственно неполноценным). Также совершенно недопустимо появляться на людях без маски.
Даже в обществе прирученных животных такое поведение считается верхом неприличия. Неосведомлённому наблюдателю эти предписания покажутся абсурдными:
ведь если невозможно сверить маску с оригиналом, то как доказать, что эта маска подлинная? Мы ответим этому неосведомлённому наблюдателю следующее:
никому из них (кроме тех, кто планирует совершить преступление) и в голову не приходит вводить кого-либо в заблуждение. Напротив, они сами трепещут
от предвкушения увидеть своё истинное изображение, дабы узнать, каковы они, что они такое. Те, кому поручена честь изготовления маски (для этого
употребляются либо слепые от рождения, либо нарочно лишённые зрения), пользуются огромным уважением именно за то, что предоставляют в распоряжение
человека его истинный облик, его скрытую от него самого сущность. Сами они говорят так: «маски правдивы, человек же может и солгать». Если же владелец
настолько беспечен, что маска его осталась без присмотра и была использована для совершения какого-либо преступления, то виновным считают владельца.
Говорят: «свидетели видели тебя», хотя бы он в это время спал сном праведника. Таковы их представления о справедливости. Они говорят: «виновен или нет,
он всё равно станет отрицать свою вину, так не проще ли верить своим глазам».
| |
