Михаил БУРЛАЦКИЙ
Меня успокоит лишь люлька купейной каюты
с убогим уютои и светом полуночных станций,
с ее простынями - пеленками взрослых младенцев,
с игрой погремушки в стакане с двумя ободками.
И в окна, залитые тусклым сияньем равнины,
войдет незаметно дельфинья игра перелесков,
и лески провиснут и взмоют, вальсируя стройно,
и месяц своим ноготочком пройдется по арфе!..
Какая высокая нота в родном алфавите,
в таких незнакомых словах, почему-то понятных.
Какие поэты играют со мною в бирюльки,
садятся на краешек и как ребенка целуют...
Все будет, все будет, и небо зальет бирюзою!
И люди вокруг обретут голоса и привычки.
И каждое слово и жест их останутся в прошлом.
Как эта поземка за хрупкой оконной слюдою.