В структуре современного Саратова территория Глебучева оврага занимает очевидно маргинальное положение по отношению к центру, условно маркированному Театральной площадью и сопряженными с нею памятниками архитектуры. Это означает, что поведенческие стереотипы жителей данной территории будут вполне соответствовать нормам нестатусного поведения, каковыми являются: 1. «стайный», коллективный, противоположный семейному, образ жизни; 2. подчеркнутая независимость и демонстративная агрессивность; 3. пренебрежение какими бы то ни было обязанностями в пользу забав (например, рыбалки) и/или откровенно праздничного способа существования; 4. не рациональное, а скорее эмоциональное мировосприятие.

При этом все четыре отмеченных пункта сходятся в одном: автохтонные представители Глебучева оврага всей своей жизнью демонстрируют свободу, понимаемую ими в качестве независимости от каких бы то ни было устойчивых социальных и культурных норм. Очевидно, что перманентная демонстрация этой независимости затягивает их в насквозь пропитанные алкоголем будни, где страстные объятия тут же сменяются столь же неразборчивой поножовщиной, а благие намерения вскопать огород оканчиваются косо прибитым скворечником.

Согласно концепции В.Ю. Михайлина, любая культура формируется на основании четко структурированного пространства, условно представляющего собой систему концентрических кругов, каждый из которых по своему функциональному назначению есть, прежде всего, хозяйственная зона. Всего зон три: сакральный центр, буферная зона и периферия. Каждой из них соответствуют определенные стереотипы поведения, формирующие внешний облик и способ жизни населяющих их людей. Так первая, центр – это место локализации политической и духовной власти; буферная зона есть пространство, занимаемое «домохозяевами»; периферия традиционно служит прибежищем для нестатусных (юношеских) воинских коллективов. В этой связи территория Глебучева оврага и названа нами территорией остановленного детства: затянувшаяся на многие поколения временная и статусная задержка предполагается как фактом отделенности данной территории от «материкового» Саратова, так и самим феноменом оврага, на дне которого время свертывается в точку непрерывного созерцания настоящего.

Мифологии целого ряда индоевропейских культур повествуют о маргинальной территории также как и о зоне смерти, противоположной как прокреативной буферной зоне, так и сакральному центру. В маргинальной зоне ничего не рождается и не растет; здесь все примерно одного возраста, одного, не вполне определенного, статуса. Наконец, здесь невозможно творчество, точнее, последнее обречено отливаться в случайные, хаотичные, недоработанные формы. Примером тому могут служить как поэтические откровения на заборах и стенах домов, так и попытки творческого освоения местным населением скапливающегося на дне оврага мусора.

Чтобы измениться, надо прервать затянувшийся праздник, расчленить свободное время на совокупность креативных актов, заставить собственное тело и собственное сознание войти в размеренный режим труда и отдыха. В принципе, для этого достаточно перейти отмеченную оврагом границу, однако сделать это способны лишь те, кто от природы обладает практически неисчерпаемым запасом энергии. Таких людей немного, и имена их известны.