Место, в котором меня угораздило жить, – загадочно: приметы времени и цивилизации рассеиваются в нём, как домашняя пыль. Вокруг функционирует крупный город, а там ничего не функционирует, – город прерывается, образуется провал. Провал называется «овраг». Или «О!-враг».

Уклад жизни в овраге иной, чем там, в городе, ведь сок жизни – вода – редко у кого бежит прирученной струйкой из крана.

Воду приходится добывать из редких и неблизких колонок. Дорога к ним почти круглый год тяжела-непролазна, мать вашу. Есть всегда неровно стоящий на ногах «водопровод» – Белокурый (Сергей), но он часто выходит из строя. Такса за ведро устойчива – 1 руб. много лет...

Свалки везде. Это природа оврага. Соседи часто припоминают какие-то былинные времена, когда их (помоек) и в помине не было, а была какая-то буколическая благодать окрест и пели соловьи. Соловьёв почему-то поминают с особой тоской – может, зычные перебранки соседских женщин (о, эти голоса, этот «открытый звук» с опорой на диафрагму) заставляют вспоминать угасшие трели…

Соседка Лида – коренная местная жительница. Бабушка её в позапрошлом ХIХ веке жила здесь же. По рассказам бабушки, река по оврагу текла мощная, полноводная, с прозрачной как слеза водой, и плавали по ней туда-сюда барки. А после дождя витал в воздухе аромат чистой речной воды. Сама Лида помнит, как в 50-е годы прошлого века купались в этой уже обмелевшей речке и ловили рыбу. Текла она аккурат мимо наших домов.

Я – тоже персонаж, вполне достойный этого примечательного места, придаю ему дополнительный объём, так сказать, дополняю разношерстную картину местного народонаселения. Когда я вхожу в образ приятной во всех отношениях дамы бальзаковского возраста с высшим образованием и утончённым вкусом, – обувь, по щиколотку хлебнувшая овражной трясины, предательски выдаёт место моего обитания.