Олег ЛЫСЦОВ
|
|
НЕДЕЛЯ В ТИБЕТЕ
отрывки |
| 
Ранним утром покидаю страну, радушную и душистую: «Дханеват, Непал». Прощаюсь с нашими, короткие поцелуи – и по машинам.
Вчера на крыше отеля ветер расковырял упругими пальцами полость во мне. Облизал рваный край – и внутрь.
Когда я его обнаружил, он скидывал банки с запасами в моем погребе прошлых ощущений. Заметил взгляд, произнес тихо: шшш... и бросил меня – сдувшийся шарик.
Вдох и выдох раскрошились.
Впереди 114 км до Кодари. Дорога бежит вверх и вверх, через утро с влажными запахами навстречу быстрой воде в реке.
На скалах – гнезда горных пчел.
Проходим через таможню. Поразительно резкая смена лиц: китайские –
вытянутые, «оцивилизованные» и выкрикивающие – и тибетские – широкие,
древние и по-детски удивленные, с обожженными рубиновыми щеками.
На маленьком автобусе метр за метром по развороченной траншее выбираемся из городка. Пятичасовой серпантин. В сумерках въезжаем в город Ньялам.
Идет снег за окнами маленького номера на троих с обшарпанной кроватью-сундуком. Ночью в отеле «Снежная страна» над головой стучат когтями крысы и снятся сны...
Я – деревянная лопата, ряды заклепок и гвоздей. Широкая цинковая лента. Ныряю вниз. Снег разговаривает снежинками: маленькими свастиками и белыми пятиконечными звездочками.
«Огие, огие, огие».
Перевал Лаблунгла (5050 м). Ледяной ветер облизывает деревянные молитвенные шесты,
играет разноцветными флажками и шарфами–кхадас.
По земле разбросаны жертвенные камни чедо и гравированные ячьи рога.
Ночлег предстоял в самом высокогорном отеле мира «Джомолунгма» (4206 м), синие окна его смотрят на Джомолунгму, Лхоцзе, Макалу.
Отправляюсь в соседнюю деревню... Низкие лошадки в ярких лентах, с попонами в свастике, развозят хозяев после работы.
Огромные рисованные скорпионы охраняют двери, на крышах сушатся навозные ячьи лепешки. На вывеске магазина «Таши шоп» можно разглядеть Сильвестра Сталоне в роли Рембо.
На фоне боевого вертолета он сжимает гранатомет, но лицо его, с усиками и бородкой на восточный манер, смотрит по-доброму и зазывает в магазин...
Ужин. Осматриваю тибетский ресторан. В темноте чуть поблескивает земляной пол, очерчивая печь. Рядом с нею, первым кругом, свалены сухие ячьи лепешки.
Вторым кругом, по странной логике хозяев, выстроились паровозиком столы для посетителей и длинные мягкие скамьи, на которых уложены пирамиды расшитых подушек – кроватных лепешек.
Тут же дети в шерстяных толстых штанах с вырезами спереди и сзади, быстро присев, писают. Протяжно запеваем украинские и русские песни.
Сном распорядилась горная болезнь. Тошнота, частое сердцебиение и галлюцинации, сильная боль разрывает голову. Уснуть невозможно, и я выхожу во двор под черное небо.
Бесконечно долго то лает, то подвывает бродячая собака. Присоединиться нету сил.
Совершаем марш-бросок в 259 км до Лхасы (тибетцы произносят это слово, будто подзывают маленькую птичку: «Ласа, Ласа»).
От тряски лихорадит все тело, а сознание прыгает где-то рядом, в кармане куртки. На следующем перевале катаемся на яках.
Сжимаю ногами тепло-шерстяной горб и, медленно раскачиваясь, погружаюсь в спокойный сон, перетекаю в другое существо – сильное и лохматое...
Короткая остановка в прокуренном деревенском ресторанчике.
Внутри только мужчины, и все играют в карты. Аппетита – ноль, смотрю за игрой.
Вдруг входит Серега с просветленным лицом и заявляет: «У меня – достижение, я только что сходил при дамах!»
Надо сказать, что найти укромное местечко на Тибетском плато большая проблема. Поэтому, ободренные его успехом, наши дамы тоже отправляются за достижениями.
Следуем вдоль берега Бирюзового озера. В зеленой воде моют золото.
По мосту въезжаем в священный город Лхасу. Сплошная и скучная китайская застройка под прикрытием рекламных щитов и золотых иероглифов захватила весь город.
На перекрестках – помпезные монументы (благодарные тибетцы на серебряных шестиметровых яках приветствуют братский китайский народ),
а по улицам шествуют банки и магазины с солдатской одеждой. Немногие рестораны предлагают европейскую кухню: гамбургеры и хот-доги...
А возле стенки притулились трое: старенькие мотоциклы. Такие древние, что уже поглощали свет, затягивая его в черно-зеленые изгибы.
Родные. На ржавом бензобаке оживает под нашими взглядами надпись «Урал».
Красная гора с храмом Потала, бывшей резиденцией Далай Лама...
Количество сокровищ в сотнях комнат колоссальное: тонны золота, миллионы жемчужин и алмазов. Замутило от видеокамер в каждом углу и от истеричного гама китайских туристок.
Остановился и поклонился только древней деревянной балке, покрытой инеем.
Свой последний вечер в Тибете я отдаюсь ничегонеделанию перед телевизором. Тяну кислое пиво «Лхаса бир» и щелкаю пультом. 39 программ.
Целомудренные фильмы про отношения и любовь без единой эротической сцены. Одного героя даже пришлось закрыть на ключ в спальне, чтобы добиться намека на близость.
Детективы радуют отсутствием крови и насилия. Молодцом смотрелся Павка Корчагин в длинном телесериале китайского постановщика.
Тетка в военной униформе неулыбчивыми губами на суровом лице читает прогноз погоды. В это время в нижнем левом углу виртуальная красная звезда играет лучиками.
Реклама, сделанная профессионально и дорого, удобряет: «А хорошо бы поиметь такой черный гладкий автомобиль, а с ним и ту узкоглазую девицу,
а эта замечательная бритва, превращаясь в реактивный истребитель, уносит в небо твои заботы и мыльные обрезки волосков,
а здорово бы мне, как этому деду, натерли спинку выпуклыми иероглифами желтого мыла, а лучше ту таблетку, от которой вырастает длиннющая белая борода к 120-летнему юбилею».
К ночи от видеоряда и китайского щебетания началось... Ролик. Гарлем. Унылая улица. Черные подростки в длинных трусах и буденовках лениво стучат мячом об асфальт.
Через строй розовощеких седых старцев несется перламутровый кадиллак. На заднем сиденье – огромный бритвенный станок.
Кадиллак резко тормозит, пыль оседает на сотни белоснежных бород. Хлопает дверца, и мускулистый негр с золотой цепью на шее толстыми губами пищит в камеру:
«Бе чжаоцзи, ице доу хуй хаодэ» (кит. «Не волнуйся, все будет в порядке!»).
По дороге в аэропорт я случайно разбиваю темные очки, а в самолете снимаю с головы нежный платок, завязанный Дианой еще в Непале.
|
|
