Марина МОСКВИНА
|
|
ФУСИМИ-ИНАРИ
отрывки |
Перед нами высились алые ворота Храма Инари. Два врытых в землю древесных ствола и две перекладины – ворота-тории, знак пересечения границы священного пространства.
Около храма выдолбленная из цельного камня стояла емкость с проточной водой.
Вода лилась тоненькой струйкой из пасти дракона. Место для омовения рук и полоскания рта.
Мы руки омыли, а рот Леня не велел полоскать. («Мало ли, – сказал он, – мы ведь не знаем близко этого дракона...»)
| 
Перед главным храмом я два раза хлопнула в ладоши, ударила в колокол, чтобы бог Инари услышал меня и обратил свое внимание,
бросила монетку в стальной короб и попросила, чтобы мои мама с папой были живы и здоровы, Леня из всех женщин в мире любил только меня, а сынок
Сереня рос добрым и хорошим дядей.
– Какие-то ты возносишь неуместные молитвы, – недовольно сказал Леня. – Инари – бог полей и покровитель бизнеса.
Ты можешь попросить, чтобы у твоего папы на даче в Уваровке росли не такие стоеросовые оурцы, какие он обычно выращивает,
а на кустах зрел не такой толстокожий сухой крыжовник. Ну и чтобы «Альфа-банк» купил у меня картину «Живущему в хоботе тоже хочется немного любви». Это Храм Торговцев!..
Действительно, в благодарность за помощь и покровительство в бизнесе на протяжении многих веков торговцы стали пристраивать к святилищу все новые и
новые ворота-тории и на столбах черными иероглифами писали свои просьбы, пожелания и теплые слова благодарности.
В результате из этих бесчисленных ворот получились длинные тоннели, ведущие на гору, причем они разветвлялись,
образуя запутанные лабиринты.
Мы с Леней благоговейно зашли в тоннель и сначала довольно бодро стали подниматься по высоким и выщербленным каменным ступеням. Садилось солнце.
Его лучи насквозь пронизывали алый тоннель, и в этом скользящем свете видна была каждая пылинка, плывущая в воздухе, и каждая паутина с пауком – мерцающая между столбами ворот.
Навстречу нам спускались два человека в одинаковом белоснежном одеянии, в черных шапочках и таких же черных лакированных деревянных башмаках очень большого размера.
В руках у каждого было что-то вроде жезла.
– Ну вот, – сказал Леня огорченно. – Я засмотрелся и не сфотографировал этих каратистов.
– Наверно, они священники, – говорю я.
– Или повара, – сказал Леня.
Он так ходко продвигался вперед. И все поторапливал меня, потому что у него было такое подозрение, что скоро зайдет солнце и тут же стемнеет.
Мы преодолевали один лестничный пролет за другим, лишь ненадолго останавливаясь передохнуть на каменных площадках. Там тоже было множество ворот, но только каменных,
и около них обязательно сидела пара каменных лис в красных ситцевых фартуках – посланцев божества Инари – с достаточно свирепыми физиономиями.
Ну и повсюду разинутые драконьи пасти с льющейся водой.
– Меня пугают эти лисы, – говорит Леня. – Я даже не знаю, с чего начать, чтобы обратиться к ним с просьбой о коммерческом успехе.
А время уже позднее. Мы поднимались, поднимались, вдруг на одной площадке перед нами возник глухой заросший пруд. По воде плыла гигантская черепаха.
Увидела нас и исчезла. А я гляжу – по моему плечу ползет кошмарная лохматая гусеница. Я как заору. Леня взял и сбросил эту гусеницу в пруд.
И тут из глубины, пока она летела, всплыл огромный зеркальный карп. Он высунул голову с выпученными глазами, разинул пасть и эту гусеницу
проглотил!
– Ой, – сказал Леня. – Нам пора обратно. Сейчас вся эта гора утонет во мраке и мы до утра отсюда не выберемся.
Но мы не удержались, взошли на вершину. Стояли и смотрели сверху, как зажигаются в кольце гор огни Киото. Еще там с нами на вершине почему-то стоял велосипедист.
Все у него хорошее, японское – каска, майка с трусами, велосипед. Он вытащил из футляра японский фотоаппарат и жестом попросил разрешения нас сфотографировать.
Мы с Леней стали ему позировать, разулыбались, обнялись. А сами думаем: как он заехал сюда? Как скатится? Зачем ему наша фотография? Ведь он не знает – ни кто мы, ни откуда.
– Будет показывать друзьям, – предположил Леня, – и говорить: «Смотрите! Какие... белые!.. С круглыми глазами!..»
Мы начали спускаться. Леня шел и во всех речушках высматривал гигантских черепах. Из-за горы виднелся уже совсем тонкий краешек солнца,
когда два взмокших и запыхавшихся мужика провели наверх сухопарого дедушку. Тот едва держался на ногах, но добросовестно перебирал ими почти в воздухе.
Столкнувшись с нами, эта дичайшая компания встала как вкопанная
и давай нам отвешивать поклоны. Мы перепугались и тоже стали кланяться.
Особенно усердствовали японский дед и я. Он – в силу своих стародавних традиций, хотя и теперь японцы беспрестанно и
неистово кланяются друг другу,
даже разговаривая по телефону. А я прочитала в справочнике, что последним должен поклониться тот, кто помоложе. Леня меня еле от них оттащил.
– Куда ж они этого старика поволокли? – недоумевал он. – Наверх??? Уже обратно пора возвращаться, а они рвутся к вершине.
Такое впечатление, что это двое сыновей хотят уморить своего папашу, чтобы получить его рыбную лавку.
Тут солнце скрылось и наступила кромешная темнота. Леня заметался, разволновался.
– Я же предупреждал! – кричит. – Сейчас стемнеет! ...И точно!!!
– У тебя редкий дар предвидения, – говорю я.
В тоннеле – вообще ничего не видно. Только сквозь щели между столбами просвечивал черный лес густой, и корни у деревьев вздымались, как щупальца из-под земли.
Тоннели расходятся во все стороны. Некоторые из них кружат по горе, то опускаясь, то вновь поднимаясь. Где тот один, который ведет в Киото?
– Пока эти все ворота пройдешь, копыта отбросишь, – ворчал впереди уже совершенно невидимый Леня. – Как бы змеи не выползли! Японская рогатая гадюка – знаешь такую?
Слышу – у меня за спиной нарастающий свистящий шелест: ФШ! ФШ! ФШ!... ВЖИХ!.. – это черный ворон пролетел по тоннелю, задев меня крылом.
Последнее, что я увидела в верхние щели бесчисленных храмовых ворот, – зигзаги летучих мышей в погасшем небе.
И окончательно потеряла всякую ориентацию.
Но тут... зажглись фонари. Эти каменные фонари причудливой формы, в рост человека, стоявшие вдоль тоннелей, и сами-то смахивали на святилища.
У них в окошках, укрытых рисовой бумагой, прорезаны очертания месяца и звезд, – из которых падал на лестницу тусклый свет, а между ними летали ночные бабочки.
О! Я подозревала, я даже точно знала – не может быть, что японцы среди ужасающе древних камней и ворот с черными иероглифами в окружении страшнейшего темного
леса упустят случай возжечь свои удивительные фонари.
Мы вышли по ним из туннеля и оказались у той в три обхвата сосны с очень длинными иглами, от которой начали путь на гору.
Мне снился потом изгиб ее ствола на фоне звездного неба Киото.
Конечно, мы кинулись в магазин, пока не закрыто, и долго рассматривали сырые щупальца осьминогов – никак не могли решить – хотим мы их или не хотим.
И только за полночь, когда весь город спал, мы тихо сели на кухне и стали ужинать.
– Продукты у них хорошие, очень качественные, – удовлетворенно говорил Леня, заваривая нам в чашках – мне супчик «KNORR», а себе – «GALINA BLANKA».
|
