|
VII. здесь приводятся рассуждения о поэзии и счастье. это – дом в мезонине. возле винного магазина,
прозванного «штанами» – это наша la Place de Etoile. на углу Кирпичной и Весёлой.
над Глебучевым оврагом.
В раннем своём китае, в самом начале света мы поселились в высоком старинном доме под самой крышей – было слышно, как голуби ходят по кровле.
Три стены нашей комнаты были тонки и неверны. Лишь четвёртая, в ней было окно, обладала подлинной крепостью. Окно выходило на юг – внизу было видно дорогу.
Огромное дерево своею кроной заслоняло вид на овраг, за которым город над Волгой и небо. Всё это видно в другой половине года.
Теперь же, в месяц и-юнь, мы видели только друг друга.
В первой тетради Шень Фу, где он говорит о счастии брачных покоев, есть схожее место:
В шестую луну даже в помещении стоит удушливая жара. К счастью, мы поселились в Жилище обожания лотосов…
Стропила нашего дома соприкасались со стволом старого дерева, своей густой тенью оно закрывало наше окно и окрашивало лица в зелёный цвет.
Посередине мостика, что был переброшен через поток, возвышалась терраса, которая называлась «Как я захочу» – намёк на известное изречение:
«Когда чиста цанланская вода, я мою в ней кисти шляпы, когда грязна – мою ноги».
Как-то Инь спросила меня:
– Кого можно считать величайшими мастерами древней словесности?
Я ответил:
– «Планы Сражающихся царств» и главы «Чжуан-цзы» выделяются зрелостью духа, Куан Хэн и Лю Сян прославились изяществом стиля.
Обширной учёности следует учиться у Сыма Цяня и Бань Гу, могучей мысли и остроте её высказывания – у Хань Юя и Лю Цзун-юаня.
Оуян Сю замечателен раскованностью, а все трое Су превосходно владели красноречием, кроме того, есть ещё памфлеты Цзя И и Дун Чжун-шу,
есть сочинения, украшенные, как у Юй Синя и Сюй Лина, или послания государю Лу Чжи. Невозможно исчислить всех, чьи творения незаурядны,
но постижение истинного смысла сочинения всегда заключено в читателе – его сердце и уме.
– Древняя словесность исполнена высоких мыслей и гордого духа, – сказала Юнь, – женщине трудно постичь этот мир. Например, я могу понять только стихи.
Ещё до китая, зимой, в окне было много света, искрящегося в замёрзшем окне, сверкающего на солнце. Ещё до китая, зимой, за окном было много снега.
|
| 
Однажды Инь ответила мне на вопрос:
– Стихи Ду Фу словно выкованы из металла, в них ритм редкой чистоты, а поэзия Ли Бо – это река Сяо, что выплёскивает свой несдержанный порыв;
я предпочитаю живость поэзии Ли Бо строгой мерности стиха Ду Фу.
Иногда, хотя Инь не любила вина, я затевал игру, когда провинившийся пьёт штрафную чарку. Вряд ли человеку вообще доступно большее ощущение раскованности, чем ей в те дни.
Мы тогда написали друг другу в тетради стихи:
В правом кармане новая дырка –
наверное, это к деньгам.
Ночью в овраге молчит соловей –
наверное, это июль.
Послушай, давай заниматься делом –
к примеру, зелёные яблоки грызть.
Сквозь старинное полосатое стекло в открытом окне
яблоней кажется ясень.
Что ж, вспомним детство –
так сильно, что станут саднить колени и локти.
Однажды я заметил ей:
– Но ведь Ду Фу – великое поэтическое достижение, тот, кто учится поэзии, учится именно у Ду Фу, почему же ты предпочитаешь Ли Бо?
– Действительно, Ду Фу превзошёл всех поэтов, в мелодии, в словах и мыслях его стихов видна опытная рука. Поэзия Ли Бо – воздушная и лёгкая,
как бессмертные горы Гушэшань, в ней прелесть льющегося потока и опадающих лепестков, его стихи нравятся всем. Не хочу сказать,
что Ду Фу плох, а Ли Бо хорош, но Ду Фу всё же нравится мне меньше, чем Ли Бо.
Ах, Ли Бо – он пьянствовал самозабвенно!
Вот одна из историй его жизни:
Став придворным поэтом, он был окружён вниманием и почётом.
Император любил проводить с ним время в беседах. По его желанию Ли Бо воспевал волшебную красоту Драгоценной Супруги.
Красавица Ян сама растирала поэту тушь, когда тот предчувствовал приход вдохновения. Император в саду заваривал чай для него.
Всё кончилось тем, что воспетая в вечных стихах Супруга Императора красавица Ян влюбилась в Ли Бо.
И ему захотелось бежать из дворцовых покоев, где спал он на ложе из слоновой кости, ел из золотой посуды, ездил на лучших лошадях. И он покинул дворец.
Император в благодарность послал Ли Бо пятьдесят ослов, навьюченных мешками с золотом и драгоценными одеждами. И что же Ли Бо?
Посреди проезжей дороги, едва отъехав от столицы, он велел накрывать столы – поил и кормил всех проходящих и проезжавших,
всех встречных-поперечных обряжал в одежды, предназначенные для самых торжественных дворцовых празднеств.
Когда же всё кончилось – золото, яства, одежды, вино – пьяный поэт отправился пешком по пыльной дороге. Искать своё счастье, Янцзы…
А вот ещё история Ли Бо, последняя:
Найдя своё счастье, Янцзы, он поселился на берегу великой реки, чтобы выезжать ночью на лодке на самую середину и любоваться лунным отражением.
И вот однажды, сильно перебрав, ему захотелось обнять это отражение – так было оно прекрасно. Растроганный, он потянулся к нему и, обняв его, утонул.
|
| 
Всякий раз, когда я бросаю камень в воду, – заметил Конфуций, – я попадаю точно в центр круга.
Всякий раз, когда я бросаю камень в костёр и разлетаются искры, – я попадаю ими точно в ночное небо.
Когда идёт дождь, я люблю сидеть у окна. |
|
